Смешенье - Страница 179

К оглавлению

179

Я полагал, что вновь прикажу писцам изготовить точную копию послания, но де Жекс затеял более тонкую игру. Тяжёлым ударом для него было после стольких лет терпеливого ожидания узнать, что Соломоново золото досталось малабарским пиратам. Он решил взять быка за рога, то есть самолично отправиться в Индию. Для этого он хочет сделать Врежа своим информантом и, если удастся, сообщником. Однако для остальных членов шайки это должно оставаться тайной. Переписка невидимыми чернилами как нельзя лучше отвечала его целям. Соответственно, письмо, изготовленное моими писцами, разительно отличалось от оригинала. Оно было написано на худшей бумаге, какую мы сумели отыскать, чернилами самого отвратительного качества. Открытый текст по большей части остался прежним. Однако невидимое послание стало совершенно иным. В нём Врежу сообщали, что бедственное положение его близких ещё ухудшилось, другие два брата сгинули в долговой тюрьме и так далее. Тем временем слава Джека Шафто (согласно посланию, которое сочинил де Жекс) всё множится: о нём рассказывают как о великом мошеннике, водящем за нос всех, включая своих соратников, ибо в похищенных сокровищах сокрыто нечто невероятно ценное, о чём знали только Джек и еврей и что они скрыли от товарищей.

В конце поддельное письмо убеждало Врежа не беспокоиться о близких в Париже, поскольку, благодарение Богу, они нашли защитника и благодетеля в лице некоего отца Эдуарда де Жекса, человека ангельской души, который, прознав о причинённых им неправедных обидах, поклялся восстановить справедливость.

Подделку отправили Врежу в декабре 1692 года. В апреле 1693-го – год назад – пришёл ответ. Алые буквы казались написанными смесью огня и крови, так горели в них ярость и жажда мщения. «Господь предал его в мои руки», – сказал де Жекс, прочитав послание. Думаю, он имел в виду не столько Врежа, сколько Джека Шафто. Так или иначе, мы изготовили поддельную версию совершенно иного содержания. В ней Вреж поздравлял семью с обретённым благополучием, выражал желание больше узнать о кофейне Исфахнянов и всё такое прочее.

С тех пор Вреж и братья обменялись ещё несколькими письмами. Разумеется, каждое слово прошло через руки и мысли отца де Жекса, исказившего их настолько, что у Врежа и братьев сложились совершенно разные картины происходящего.

Если бы Вы взяли на себя труд поинтересоваться раньше, Вы бы узнали всё это ещё до отъезда в Германию. С тех пор от Врежа пришло только одно письмо. Оно было написано во дворце Великого Могола в Шахджаханабаде, где (насколько можно догадываться) Вреж возлежал на шёлковых подушках, вкушая виноград из рук убранных самоцветами дев. Вместе с оставшимися членами шайки он разбил в бою мятежных маратхов, открыв таким образом торговый путь из Сурата в Дели. Вреж описал эту историю довольно подробно. Весть о ней различными путями уже достигла европейских дворов, посему не буду её излагать в надежде, что Вы уже слышали или читали подробные отчёты. Более же всего Вреж упирал на то, что не радуется щедротам, которыми осыпал его Великий Могол, поскольку думает лишь о бедствиях родных в Париже, и немедля отправился бы к ним, если бы заботу о них не взял на себя добрейший благодетель отец Эдуард де Жекс. Вместо этого Вреж предложил остаться в Индии, чтобы доискаться истины в истории, о которой я писал раньше, а именно, что сокровищах Бонанцы сокрыто нечто невероятно ценное. Казалось бы, оно утрачено безвозвратно; однако Вреж сообщил, что некоторые члены шайки попали в плен к малабарским пиратам. Остаётся некоторая надежда, что их не убили сразу, не замучили до смерти и не свели пытками с ума, то есть они по-прежнему живы и что-нибудь знают о месте нахождения сокровищ.

За оказанные услуги Великий Могол назначил Джека Шафто царьком одной из провинций в северной Индии сроком на три года. Как ни странно это звучит, таков его обычай вознаграждать военачальников. Вскорости Джек и оставшиеся с ним члены шайки отбывают в её новые владения. Вреж отправится с ним и обещался писать, как только будут новости и возможность их отправить.

Пока всё. Отец Эдуард, надеявшийся на более определённые сведения, вне себя и делит время между следующими тремя занятиями: во-первых, изрыгает проклятия, неуместные в устах священнослужителя. Во-вторых, клокочет и силится удержать себя от новых проклятий. В-третьих, несёт епитимьи в различных церквях за то, что изрекал проклятия. Занятия эти малопродуктивны, но во Франции, охваченной голодом и безденежьем, редко кому удаётся сделать что-либо дельное, так что он далеко не одинок.

Бонавантюр Россиньоль.

Прецш, Саксония
Апрель 1694

С их последней встречи летом 1689 года принцесса Вильгельмина-Каролина Бранденбург-Ансбахская писала Элизе почти каждую неделю. Тогда ей было шесть лет, теперь – почти одиннадцать. Почерк и содержание писем изменились соответственно. Тем не менее, Элиза, стоя на палубе цилле – узкой стофутовой баржи, которую она наняла в Гамбурге, – и оглядывая зелёные берега Эльбы, выискивала глазами молодую мать и маленькую девочку, с которыми рассталась в Гааге пять лет назад. Для детей неспособность взрослых понять, что люди растут, граничит со слабоумием. Удивительно глупыми выглядят дедушка или тётя, при каждой встрече восклицающие: «Как ты выросла!» Элиза знала это не хуже любого другого, кто когда-либо был ребёнком. И всё же две женщины на пристани застали её врасплох. Они махали руками, а она обращала на них не больше внимания, чем на коров, пасущихся на холмистых лугах вдоль реки.

179