Смешенье - Страница 199

199

– И все же при таком изгибе штевня киль не укорочен. И здесь тоже строитель жертвовал всем ради быстроходности. При такой длине и таком изгибе штевня корпус должен быть узким – теряется довольно большой объём. А сколько тика пошло на укрепление корпуса! Столько же, сколько на весь корабль! Рассчитываете на много пушек?

– Если, конечно, ты не подвёл.

– Этот корабль проживет лет двадцать-тридцать, – продолжал Енох.

– Дольше, чем большинство из нас, – отвечал Джек, – не считая, конечно, присутствующих, коли правда то, что о тебе говорят.

– Всякий с первого взгляда увидит, что корабль везёт ценный груз, – сказал Енох. – Если кораблестроение – искусство компромиссов, то ваш мастер всякий раз выбирал быстроходность и прочность в ущерб вместимости. Такой корабль окупится, только если возить на нём что-нибудь малообъёмное и очень ценное. Это приманка для пиратов.

– В своих странствиях мы узнали одно: всякое судно в море, даже такая посудина, как «Раны Господни», – приманка для пиратов, – отвечал Джек. – Значит, надо строить грозу пиратов. Вот почему у голландцев купеческие корабли почти не отличаются от военных. Какого рожна тратиться на корабль из тика, если через полгода после спуска на воду он достанется буканьерам?

Енох кивнул. Джек понемногу начинал злиться.

– Выкладывай свою догадку, Енох. Ты сказал, что его строил не голландец. Так кто же?

– Голландец, разумеется! Только они так свободно используют новые идеи – лишь им хватает на это уверенности. Все остальные – подражатели.

Джек немного помолчал.

– Ты и прав, и не прав, – сказал он наконец и, повернувшись, побрёл вдоль берега к костру, который развели несколько минут назад, как только село солнце и зажглись звёзды. – Наш мастер – Ян Вроом из Роттердама. Его пригласил ван Крюйк.

– Имя известное. Как его занесло сюда?

– В то время, когда Вроом был подмастерьем, Адмиралтейство и Голландская Ост-Индская компания чтили корабельных мастеров и не лезли в их дела. Каждый корабль строился немного иным, по усмотрению – иные сказали бы, по произволу – мастера. Но теперь эти, в Ост-Индской компании, вообразили, будто знают всё о строительстве кораблей, и принялись указывать размеры с точностью до четверти дюйма. Если мастер отважится проявить самобытность, позовут его конкурента, тот сделает промеры и напишет рапорт о нарушении правил; короче, мастеру придётся туго. В итоге Ян Вроом считал, что его не ценят. Когда он получил источенное червями и размокшее от солёной воды письмо своего старого знакомца Отто ван Крюйка, то бросил все дела и первым же кораблём отбыл из Роттердама.

– Как я погляжу, не только он, – заметил Енох. Они уже хорошо видели голландцев, которые сидели полукругом у костра, прикуривали от веточек глиняные трубки и тихонько переговаривались. В середине восседал высокий рыжеволосый человек с проседью в светлой бороде – очевидно, сам Вроом. Четверо голландцев помоложе слушали и кивали.

– Пока мы не нарушили беседу этих господ, давай посекретничаем в одиночестве, – сказал Енох.

– Я весь внимание.

– Вместе с корабельными мастерами ты выписал писца, искусного – по крайней мере так тебе сказали – в тайнописи. Ты поручил его написать мне шифрованное письмо следующего содержания: «Уважаемый Енох Роот, мне нужны большие корабельные пушки, желательно лучшие, новейшего образца, в количестве сорок четыре штуки. Жду». Несколько месяцев спустя я расшифровал и прочёл это послание в Лондоне – впрочем, уже после того, как какой-то шпион перехватил его и снял копию. Так или иначе, я читал и смеялся. Надеюсь, ты тоже смеялся, когда диктовал письмо.

– Возможно, лёгкая улыбка коснулась моих губ.

– Хорошо, коли так, поскольку требование твоё абсурдно. Если тебе не хватило ума это понять, значит, ты превратился в безмозглого восточного деспота.

– Енох. Так ты привёз или не привёз мне большие металлические предметы?

– Предметы, о которых ты говоришь, не бесплатны. Чтобы их заполучить, надо взять на себя некие обязательства.

– Ты хочешь сказать, что нашёл нам инвестора? Годится. Каковы его условия?

– Спроси лучше: «Каковы её условия?»

Джек воспарил. Енох хлопнул его по плечу и заглянул в глаза. Алхимик стоял лицом к огню, и отсветы огня жутковато поблескивали в его расширенных зрачках: две красные луны в тёмной ночи.

– Джек, это не она. Да, её дела неплохи, но не настолько, чтобы она могла отправить арсенал через половину земного шара в ответ на письмо бродяги.

– Кто же из женщин такое может?

– Ты видел её однажды с колокольни в Ганновере.

– Чтоб мне провалиться!

– Теперь, надеюсь, ты понимаешь, насколько дело серьёзное.

– Я бы не стал писать Еноху Рооту, не будь я настроен на серьёзное дело. Каковы её условия?

Алые луны ненадолго затмились. Енох вздохнул. Его дыхание на Джековом лице было горячим, как малабарский бриз, и отдавало – или так Джеку показалось – каким-то странным минеральным запахом.

– Инвесторов, которые диктуют условия, – пруд пруди, – сказал Енох. – Здесь дело совсем иное. Ты не занимаешь капитал у инвестора на определённых условиях. Ты вступаешь в отношения с женщиной. Чего-то от тебя просто ждут. Я решительно не представляю чего. Если ты и твои компаньоны поступите не по-рыцарски, вы обидите даму. Так достаточно конкретно? Все понятно?

– Да нисколечко.

– Прекрасно! Значит, разговор прошёл с успехом, – сказал Енох. – Осталось передать те же томительные недомолвки твоим товарищам. Покончив с этим, я должен буду проявить должную осмотрительность и…

199