Смешенье - Страница 235

235

Габриель Гото в ярком кимоно стоял на носу корабля. Глядя на него сверху, Джек видел ссутуленные плечи и склонённую голову. Ронин побрился, подстриг, смазал маслом и уложил седеющие волосы в сооружение столь диковинное, что в любом другом месте его бы за такое сожгли на костре или, по меньшей мере, избили до полусмерти. Однако здесь, по-видимому, такая причёска была как парик в Версале – без неё тебя и за человека считать не будут. Габриель, сойдя с корабля, мог уже не бояться, что покажется нелепым на западный взгляд. Либо вся сделка – западня, и его распнут на месте (как обычно встречали португальских миссионеров), либо всё честно, и он вновь станет почтенным японцем – самураем, надзирающим за каким-то клочком рудоносной земли на севере и держащим свои религиозные убеждения (если они у него ещё остались) при себе.

– Его путь окончен, – заметил Енох Роот, когда Джек спустился на палубу. – Твой, я бы сказал, пройден наполовину.

– Хорошо бы так, – сказал Джек. – Ван Крюйк говорит, нам надо пройти ещё сорок градусов к востоку, прежде чем мы окажемся точно насупротив Лондона. За столько лет я не приблизился и к середине пути.

– Ну, это как посмотреть. – Енох, закончив расставлять в чёрном ящике какие-то приборы и вещества, выпрямился и устремил взгляд на берег. – Ты мог бы сказать, что нет места, куда из Лондона труднее попасть, чем сюда.

– Или что в Лондон отсюда попасть труднее, чем в любое другое место, – сказал Джек. – Я понял.

Они некоторое время стояли и смотрели на Японию. Джек не знал точно, чего ждать. Его бы ничто не удивило: ни дворцы в воздухе, ни двухголовые воины с мечами, ни демоны, восседающие на вулканах. Они наконец добрались до мест, отмеченных на картах доктора в Ганновере неопределённой береговой линией, за которой – белое пятно. Если где-нибудь на земле существуют фантазмы, то, уж конечно, здесь. Однако Джек их не наблюдал. Сейчас уже можно было разобрать подробности, и он видел дома. Восточные, это да. Однако двухлетний путь к сегодняшней сделке лежал через разные страны Восточной Азии, и уж китайских крыш Джек навидался в Маниле, Макао, Шанхае, даже в Батавии. Здешние дома выглядели примерно так же. Дымок поднимался из труб, как везде в холодную погоду. На холмах торчали сторожевые башни, в море вдавались пирсы, на берегу сушились рыбачьи сети и лодки – в точности как у Санлукар-де-Баррамеда. Старухи-японки собирали в корзины водоросли, но то же самое делали японские христиане в Маниле. Не было ни демонов, ни фантазмов.

– Сказать честно? У меня такое чувство, будто я уже совершил кругосветное путешествие, – заметил Джек. – От Лондона меня отделяет только Мексика. Я видел её на карте – узенький перешеек.

– Не забывай про Тихий и Атлантический океаны, – напомнил Енох, запирая щеколды и замки на сундучке.

– Это всего лишь вода, а у нас есть корабль, – фыркнул Джек. Все слышавшие его филиппинцы разом перекрестились. По их мнению, Джек практически напрашивался на то, чтобы Господь поразил смертью его и всех свидетелей кощунства. – Как раз об этом я думал перед отплытием с Квина-Кутты, когда мы сидели в новом трактире «Ядро и картечь» у подножия горы Элиза и пили за Иеронимо, Евгения, Наср аль-Гураба, Ниязи и всех остальных, кого с нами нет.

– Надо же! Мне не показалось, что ты был в состоянии думать.

– Не забывай, что туман в голове – для меня дело знаемое, а потому не помеха, – сказал Джек. – Так что мои излияния…

– Возлияния?

– Мои мысленные излияния устремились в такое русло: ты посоветовал не называть корабль в честь Элизы, дабы он, оказавшись случайно в одном порту с указанной дамой, не вызвал опасных кривотолков. Я согласился. Так вот, когда мы почти два года назад бросили якорь у Квина-Кутты и Сурендранат, посетив местных мавров, сообщил, что те ищут нового султана, короче, когда мы поняли, что остров сам идёт нам в руки, – я посмотрел на прекрасную, увенчанную снежной шапкой гору и нарёк её Элизой. Ибо она тоже плодоносна и прекрасна собой, внешне же несколько холодна и неприступна, а её вулканическая природа сулит внезапные извержения…

– Да, ты несколько раз описал сходство во всех подробностях.

– Хорошо. Короче, я рассудил, что не страшно назвать в честь Элизы гору так далеко от христианского мира. Однако позже, когда мы поставили мистера Фута султаном, а Сурендраната – великим визирем, когда они выстроили новое «Ядро и картечь» и в Квина-Кутту стали заходить европейские корабли, то выяснилось, что многие старые капитаны знают мистера Фута ещё по Дюнкерку.

Они возобновляли разговоры, прерванные кабацкой дракой тридцать лет назад, в прежнем «Ядре». Тут до меня стало доходить, что Квина-Кутта не так уже далеко от Лондона. На корабле в Японии я ближе к нему, чем мальчишкой-жохом на берегу Темзы.

– Прежде чем ты будешь фланировать по Стренду, нам предстоит выяснить несколько вещей, – вмешался Даппа, смотревший на них с бака, на котором угнездился словно ворон на ветке. – Например, выпустят ли нас из этой бухты живыми. Ты и не представляешь, насколько это против здешних законов.

– Очень даже представляю, – возразил Джек. Однако Даппу было не остановить.

– Будь мы в Нагасаки, к нам бы уже подошла лодка, чтобы снять руль и отвезти на берег, а вооружённые самураи обшаривали бы каждую щель, ища спрятанных иезуитов.

– В Нагасакскую бухту мы бы не вошли без японского лоцмана, знающего подводные рифы, и даже с ним вынуждены были бы по пути бросать якорь и дожидаться прилива, – сказал Джек. – Точно так же мы не могли бы из неё выйти. Отсюда мы свалим в любую минуту, достаточно обрубить якоря.

235