Смешенье - Страница 211

211

– И всё равно мне это не нравится, – пробормотал ван Крюйк и выпустил по золотому луидору залп слюны. Он метил высоко, но бурый от табака плевок скатился по монете, словно клуб дыма, помрачивший солнечный лик.

Сперва погрузили пушки, что потребовало немереного труда, но позволило скоротать время, покуда мсье Арланк, Вреж Исфахнян и Мойше де ла Крус путешествовали в долину вуца и обратно. Торг оказался делом тонким и кропотливым, требующим не меньше сноровки, чем превращение речного песка в узорчатый булат. Перевезти золото на север, а стальные яйца на Юг через частью враждебные территории было ничуть не проще. Потребовались многочисленные взятки и эскорт вооружённых найяров; Джимми и Дэнни вернулись из поездки, обогатившись бесчисленными байками о стычках и перестрелках в джунглях и в горах.

Однако наступил день, когда корабль достаточно осел под весом пушек, ядер, слитков вуца и других тяжёлых предметов. Теперь можно было ставить мачты без риска, что он перевернётся. Все сочли, что это самый подходящий день для крещения. Джек приготовил бутылку пенистого вина из провинции Шампань, купленную за баснословные деньги у французского торговца в Сурате. Сообщники встретились у реки, где все три мачты, связанные вместе, были уложены на плот из более лёгких брёвен. Река тащила их к морю, и плот натягивал верёвку, привязанную к дереву в нескольких футах выше по течению. Два молоденьких крокодила, ярда по два длиной, выбрались на мачты и грелись под утренним солнышком. Стоя на причале над упомянутыми рептилиями, Джек видел дальше по течению украшенную цветами барку, мангровые заросли вдоль реки и гавань, где покачивался на якорях их корабль. Он был ещё без мачт, но из каждого орудийного порта выглядывало но пушке – артиллеристы приготовились дать салют.

Остальные сообщники, одетые по-праздничному, уже сидели в королевской барке. Джек – нет; королева сказала, что «по нашим традициям» он должен подняться на борт последним, после неё. А она по-прежнему беседовала на пристани со своей свитой. Время от времени найяры из её окружения с любопытством поглядывали на Джека. Даже сама королева разок покосилась в его сторону. Во время своего первого государственного визита в Малабар три года назад он приглянулся королеве так же, как она ему; через день-два жаркого флирта Джек прислонил янычарскую саблю у дверей монаршей опочивальни. Он исходил из (как выяснилось впоследствии, опрометчивого) допущения, будто королева знает, за что его зовут Куцым Хером, но знакома с определённого сорта индийскими книгами; другими словами, что при её опытности его изъян – не помеха.

Если коротко пересказать длинную историю (которую Джек сильнее всего желал бы забыть), то свидание обернулось куда большими неприятностями, чем он мог ожидать. Выяснилось, что с индийскими книгами всё не так просто. Что существуют ещё более мудрёные книги, о которых Элиза не знала или по крайней мере, не сочла нужным упомянуть. Что книги эти различают, помимо мужского и женского, множество полов, в том числе различные категории гермафродитов. Что каждая из категорий – не просто самостоятельный пол, но и отдельная каста, обязанная, как прочие касты, соблюдать некие строгие предписания. Что, согласно переводу этих древних писаний на малабарский, Джек принадлежит к такой-то андрогинной касте, посему должен был носить платье определённого цвета и покроя, чтобы все и каждый знали, кто он, и обходились с ним лучше или хуже в зависимости от собственной касты. Королева Коттаккал относилась к высокой касте, члены которой (очень мягко выражаясь) не имели обыкновения ублажать в постели гермафродитов.

Англо-малабарские отношения были отброшены на столетия назад. Мойше и прочие сообщники, остававшиеся в рабстве у королевы, потратили добрую часть года на извинения. Джек прятал от королевы глаза, а она за всё время не сказала ему и десяти слов – он стал своего рода парией, неприкасаемым в постельном и общественном смысле.

Джек размышлял на эту самую тему, наблюдая, как третий крокодил, постарше, выбирается на бизань-мачту, когда внезапно осознал, что королева обратила к нему (хоть и через Даппу) целое связное предложение. Она взошла на барку и теперь стояла лицом к Джеку. Остальные сообщники, в европейских костюмах, париках, халатах и кимоно, сидели за её спиной и слушали с явным любопытством.

– Золото моё, бродяга, а не твоё – смел ли ты помыслить иначе? – перевёл Даппа. Потом добавил от себя: – Она употребила гораздо более уничижительное выражение, но…

– Понимаю, ты щадишь мои чувства. Скажи королеве, что она отняла у нас золото честно-благородно, в точности как мы у вице-короля, и я никогда по-другому не считал. Даппа, как ты думаешь, у неё женские дела или что?

Королева отвечала:

– Тогда почему ты вознамерился меня обмануть и уплыть за горизонт на корабле, в который я столько вложила?

– Даппа, ты не ознакомил её величество с основными принципами судовладения? Должен ли я объяснять ей систему паёв? Должен ли напоминать, что почти вся команда будет из малабарцев? Что с нами отправляются оба её сына? И вообще, какая муха её укусила?

– Скорее всего у неё и впрямь женские дела, – отвечал Даппа, – и ещё она немного не в духе, потому что отпускает мальчиков от своей юбки.

Королева двумя руками осторожно сняла с шеи металлическое украшение: диск узорчатого булата, похожий на блюдо с дыркой посередине. Она подвела его к животу и, развернувшись к Джеку боком, выбросила руку вперёд. Стальное кольцо просвистело в воздухе, едва не задев Джека, и пугающе глубоко вонзилось в ствол дерева.

211