Смешенье - Страница 278

К оглавлению

278

Джек недолюбливал Луя, однако сейчас невольно восхитился его выдержкой. Разумеется, произошла короткая заминка, но уже через несколько минут разговор возобновился. Джек, Элиза и король были в Малом салоне, поскольку Бальная зала требовала уборки.

Для начала король согласно этикету выразил соболезнования вдове (пуля вошла Этьенну между глаз), затем вновь обратился к Джеку:

– Мсье Шафто, нам очень отрадно, что, увидев оружие в руке мсье Исфахняна, вы подумали лишь о том, чтобы защитить госпожу герцогиню д'Аркашон. Однако это напомнило нам о некоторых обременительных связях, которые могут помешать вашей работе в Англии, если их немедленно не разрубить. Коли правдива молва о вашей любви к этой женщине, бессмысленно просить вас. Мадам?

Джек, такой проворный, пока дело касалось Врежа, в случае Элизы не успел даже опомниться. Она подбежала, обняла его и, целуя в щеку, шепнула:

– Прости за гарпун и за то, что сейчас скажу, но иначе тебя бросят в Бастилию, а мне в кофе подсыплют яд.

Джек попытался тоже её обнять, но схватил лишь воздух – Элиза отскочила с проворством фехтовальщика-виртуоза.

– Клянусь перед Богом, что ты, Джек Шафто, не увидишь моего лица и не услышишь моего голоса до смертного дня.

Торопливо, пока не хлынули слёзы, Элиза повернулась к королю, и тот движением руки позволил ей удалиться. Она присела, развернулась и вылетела прочь, как будто салон охвачен огнём.

– Предполагалась третья часть беседы, – сказал король, – в которой господин герцог д'Аркашон поклялся бы вас больше не преследовать. Однако это уладилось само. Мсье Шафто, мы дозволяем вам удалиться. Теперь мы вновь обратим наше внимание на войну, однако нам было бы отрадно узнать, через год или два, что английские деньги обесценились и эта страна лишилась возможности воевать. Не торопитесь и выполните вашу работу как следует. Никаких полумер. Знайте, что, если фунт стерлингов падёт, вдовствующая герцогиня д'Аркашон и её дети будут жить и по-прежнему пользоваться всеми благами, какие может предложить им Франция.

Книга четвёртая: Бонанца

Потрясения последних двадцати лет были невероятны: Англия, Испания и Голландия преображались быстрее театральных декораций. Следующие поколения, читаючи о наших временах, решат, что им подсунули роман, и не поверят ни единому слову.

Лизелотта в письме к Софии.
10 июня 1706

Париж – Лондон
Октябрь 1702

Король учтиво обошёл молчанием другую сторону дела: если Джек не справится, последствия падут на Элизу, однако тот успел разгадать намёк за время путешествия по Сене и через Ла-Манш. Ещё до конца дня он был на якобы датском корабле, якобы везущем в Англию контрабандное французское вино.

Последний раз Джек проходил Ла-Маншем семнадцать лет назад, распоротый гарпуном и в горячечном бреду от воспалившейся раны. Обратный путь он проделал в здравом теле, но не в здравом уме. Весь ужас происшедшего в последние несколько недель наконец дошёл до Джека и временно низвёл его до растительного состояния.

Способность корабля выдерживать бури зависит от голодных, мокрых, напуганных людей, выполняющих некие простые действия, когда мозг их давно отключился. Джек, совершив кругосветное путешествие, выработал в себе подобный инстинкт, что объясняет, как он провёл следующие день-два. Когда он очнулся, то обнаружил, что миновали сутки; всё это время Джек ел, пил и справлял нужду. Вскоре он пожалел, что пришёл в сознание, настолько оно было мучительно.

И всё-таки слёзы полились по его лицу лишь в середине следующего дня, когда на горизонте проступили английские холмы, зелёные, безлесые и чужие, как всё, что Джек видел в своих странствиях. Такими же чужими были скалы Дувра. Бриг повернул к северу, затем, несколько дней спустя, – к западу и с приливом двинулся меж песчаными отмелями Темзы, на которых обломки кораблей скалились беззубой чернотой, словно разорванные натяжением струн клавесины. Судёнышко ползло эстуарием весь день, мимо Грейвсенда и различных посёлков на Лонг-рич, которые братьям Шафто, Джеку, Бобу и Дику, казались невероятно далёкими.

Скопление кораблей на реке растянулось много дальше того места, где оно начиналось в Джековом детстве, и Джек всё время думал, что они проходят над телом Дика, пока не узнал, что дотуда ещё идти и идти. Однако с наступлением темноты капитан раздал нескольким матросам мушкетоны и велел следить, чтобы на бриг не забрались жохи. Тут-то Джек и понял, что описал полный круг. Странным образом ему полегчало. Родные края, даже такие жалкие, имеют силу врачевать раны. Он только что не выпрыгнул за борт, чтобы по воде добраться до какого-нибудь грязного лаймхаузовского кабака.

Однако Джек помнил про свою ответственность. Он теперь не жох, а деловой человек из Сити. Поэтому он велел капитану двигаться вперёд, к огням Лондонского моста.

Как только бриг обогнул излучину Уоппинга, свет ударил на милю от моста до них, высветив каждый рей и каждый трос стоящих на якоре кораблей. Джек помнил Лондонский мост плотиной света над Темзой, но сейчас едва различил его в сиянии города позади. Казалось, в Лондоне вновь вспыхнул пожар, как раз к Джекову возвращению.

Но ярче всего горели не мост и не Сити. На северном берегу реки, ниже моста, высился Тауэр. Джек помнил его мрачной громадой с редким огоньком в амбразуре. Однако сейчас, по крайней мере в эту ночь, Тауэр служил постаментом для колонны парящего в воздухе света, и корабли словно слетелись к нему, как мотыльки к фонарю. Вообще-то западная часть Тауэра была темна, как всегда, но в восточной пылало жаркое пламя. Столбы дыма и пара скрывали звёзды, искры мелькали, как метеоры. Самого огня не было видно за стеной, но он подсвечивал дымные клубы, превращая их в занавес, бросающий на реку дрожащие отблески. «Ближе, ближе», – требовал Джек. Он уже понял, что капитану приказано слушаться его во всём. Матросов отправили к вёслам, и бриг исполинской многоножкой в тесной норе пополз между стоящими кораблями под брань и угрозы других капитанов, боящихся, что запутают их якорные канаты.

278